— Пожалуйста… — проронила она. То был настойчивый, требовательный шепот, но вырваться Кэролайн не пыталась.

Оба тяжело дышали, и Брент знал, что она безоружна перед его страстью.

— Каждую ночь я лежу без сна в своей постели и думаю о тебе, Кэролайн. Я гадаю, спишь ты или лежишь без сна, думая обо мне, желая меня.

Брент принялся осыпать поцелуями щеки Кэролайн, шею, и от его нежных прикосновений ее бросало в дрожь. Он обхватил обеими руками ее ягодицы и медленно, круговыми движениями ладоней принялся гладить их. Притянув ее к себе, он принудил ее почувствовать свое желание.

Кэролайн таяла в его объятиях, уступая новым чудесным ощущениям. Она обвила его шею руками, утопив пальцы в волосах. Брент тем временем продолжал прокладывать поцелуями дорожку вдоль ее шеи, за ухом, положив ладонь ей на затылок и прижимая к себе ее голову.

— Иногда, моя дорогая Кэролайн, когда у меня больше не хватает сил сдерживать желание, я прихожу и смотрю на тебя. Я стою у твоей постели и любуюсь, как ты спишь, вся залитая лунным светом. Смотрю на твое ангельское лицо, такое прелестное и спокойное, и стараюсь угадать, видишь ли ты меня во сне.

Брент услышал, как Кэролайн едва слышно ахнула, но не знал, от удивления или желания. Он еще крепче привлек ее к себе.

— Мне необходимо обнимать тебя, чувствовать тебя, — хрипло шептал он. — Но больше всего я хочу внутрь тебя. Мне нужно почувствовать, как ты окружаешь меня, влажная, горячая, вожделеющая. Клянусь, это будет величайшее, никогда прежде не испытанное наслаждение для нас обоих. Я хочу услышать, как ты стонешь подо мной. — Он глубоко вздохнул и зажмурился. — Мне нужно слышать, как ты в порыве страсти выкрикиваешь мое имя, Кэролайн. Мое!

— Нет…

Кэролайн попыталась вырваться, но Брент ее не отпускал.

В одно мгновение его губы завладели ее губами, и в этом поцелуе слились и страсть, и нежность, и грубость, и трепет, и жар бездонного желания.

Кэролайн попыталась сопротивляться, но он был настойчив, а ее тело зрелой женщины, видимо, требовало свое, и она поддалась. Брент проник в ее рот своим ищущим языком и начал нежно посасывать ее язык и губы. У Кэролайн подогнулись колени. Брент крепко и властно прижимал тело девушки к себе, прислушиваясь к каждому стону, вырывавшемуся из ее груди. Кэролайн пылала страстью. Они оба стремились друг к другу в неистовой блаженной муке. Брент целовал ее, гладил ее спину, прижимал ее податливое тело к своей отвердевшей плоти. Кэролайн поймала его ритм и сладострастно отвечала на его поцелуи. Она стонала и терлась о него бедрами и грудью, инстинктивно входя в дикий и старый, как мир, транс.

Это было желание. Безудержная жажда наслаждения, страстное томление — все восхитительные запретные плоды готовы были упасть в руки. Чувства Брента в этот момент были схожими, к ним добавлялась жгучая потребность сделать Кэролайн наконец-то навсегда своей. Он понимал, что она точно так же отчаянно томится по нему, понимая, что их слияние неизбежно. Брент видел это в том, как она отзывалась на его прикосновения.

Но он считал, что еще не время. Терпение будет его девизом, и Кэролайн придет к нему сама.

С самообладанием, какого он сам в себе не ожидал, Брент заставил тело расслабиться и отодвинулся от Кэролайн, скользнув пальцами по ее щеке и губам. Он услышал слабый всхлип, как будто она не хотела его отпускать.

— Мы нужны друг другу больше, чем ты можешь себе представить, моя прекрасная жена, — низким, бархатным голосом проговорил Брент. — Придет время, и ты сама ляжешь в мою постель. И у нас получится самый красивый ребенок на свете. — Граф медленно выпустил жену из объятий и напряженно наблюдал за ней, пока она не открыла свои темные глаза, затуманенные страстью. Кэролайн часто дышала, дрожа всем телом. На ее раскрасневшемся лице ясно читалось потрясение, постепенно переходящее в замешательство.

Брент понимающе улыбнулся и провел тыльной стороной ладони по ее щеке.

— …Когда будешь готова, Кэролайн.

С этими словами он повернулся и пошел прочь из сада.

Она долго не могла уснуть. Холодный ветер и дождь весь день набирали силу и теперь бросались на окна ее спальни мощными волнами. Предстояла долгая, тоскливая ночь.

Кэролайн беспокойно вздохнула и перевернулась на спину. Огонь в камине несколько часов назад прикрыли углями, и в комнате царила почти полная темнота. Время от времени она бросала взгляд на дверь — этот единственный и, как оказалось, бесполезный барьер между ней и мужчиной, за которого она вышла замуж, — тщетно высматривая признаки вторжения.

С тех пор, как Брент оставил ее в саду этим утром, потрясенную собственным поведением, она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о нем. Его слова, ласковый голос, руки, рот…

О господи, он сосал ее язык! И она бесстыдно позволяла ему это делать… Никогда, проживи она даже сто лет, ей не пришло бы в голову сосать мужчине язык, чтобы доставить ему удовольствие. Тем не менее каждый раз, когда Кэролайн вспоминала о том, что происходило утром между ними с Брентом, внизу живота начинали растекаться потоки жара, соединяясь пламенем между ног.

Она закрыла глаза руками, поглубже закутываясь в одеяла. Кэролайн была настолько подавлена всем, происшедшим с ней в последние дни, что ей хотелось остаться под ними на всю жизнь.

Да, она хотела Брента в первобытном, физическом смысле. Она — женщина, он — мужчина. Все абсолютно естественно. И приходилось принять как данность, что ей никогда в жизни еще не было так хорошо. Но при мысли, что Брент прокрадывался в ее комнату и смотрел на нее спящую, Кэролайн становилось настолько не по себе, что она едва ли могла рассуждать здраво. Весь день она пыталась выделить причину этого его поступка. В конечном итоге никаких объяснений, кроме физических потребностей графа, ей на ум так и не пришло. И тогда Кэролайн захлестнула паника.

Она повернула голову к окну и стала смотреть на дождь, который сплошной стеной обрушивался на стекла окон, да слушать неистовые порывы ветра. Будь шум снаружи чуть сильнее, она, наверное, не услышала бы звуков, раздавшихся из соседней комнаты.

Кэролайн быстро села на кровати. Подождав немного, она услышала его снова — тот же звук из комнаты мужа, который слышала в свою пятую ночь в Мирамонте.

Отбросив одеяла, Кэролайн ступила на пол, и от его ледяного прикосновения по телу сразу пробежала дрожь. Она быстро надела тапочки и халат и пошла к смежной двери.

Долгое время стояла тишина. Потом за дверью зашевелились встревоженно и как-то неестественно. Первой мыслью Кэролайн было, что у Брента жар, хотя это казалось маловероятным. Еще утром он был в полном здравии, более того, являл собой превосходный пример возбужденной мужественности. Когда этот образ ярким метеором вспыхнул в памяти Кэролайн, ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы взяться за ручку двери, осторожно повернуть ее и открыть дверь.